Сергей Петров - Москва против Орды. Дюжина ножей в спину евразийству
Таким образом, Дмитрий Московский уже дважды выступил против решения ордынского хана и стоявшего за его спиной Мамая. Было очевидно, что подобные действия в конечном счёте неизбежно вызовут военный конфликт с татарами, а это в условиях продолжавшегося противостояния с Литвой означало бы войну на два фронта. Чтобы избежать этого и нейтрализовать одного из противников, Дмитрий Иванович 15 июня 1371 г. лично направился в Орду. Ценой богатых даров ему удалось добиться возврата себе великокняжеского ярлыка: «Приида въ Орду, князь великии Дмитреи Московьскыи многы дары и великы посулы подавалъ Мамаю и царицамъ и княземъ, чтобы княжениа не отъняли, они же… отъпустили князя Дмитриа съ любовию, опять давъ ему княжение великое»218. За временный вывод Орды из игры пришлось дорого заплатить – осенью 1371 г. московский князь вернулся на Русь «съ многыми длъжникы, и бышеть отъ него по городомъ тягость даннаа людемъ. А ко князю къ великому къ Михаилоу такъ и не почали люди изъ городовъ передаватися»219.
Однако Михаил Тверской не собирался отказываться от своих претензий на великое княжение – в некоторых владимирских городах ему удалось посадить своих наместников. В апреле 1372 г. тверская рать захватила Дмитров, а литовцы во главе с Кейстутом и Андреем Полоцким разорили окрестности Переяславля и Новоторжскую волость. 31 мая Михаил устроил жестокий разгром Торжка в отместку за то, что новгородцы изгнали оттуда тверских наместников: «Того же лета Новогородци Великаго Новагорода бояре ехаша въ Торжекъ ставити города, съслаша съ города съ Торжьку наместниковъ княжихъ Михаиловыхъ Тферскаго. Князь же Михаило, събравъ воя многы, прииде ратью къ городу къ Торжьку и взя городъ и огнемъ пожже городъ весь, и бысть пагуба велика христианомъ, овы огнемъ погореша въ дворе надъ животы, а друзии выбежа въ церковь въ святыи Спасъ, и ту издахошася, и огнемъ изгореша много множество, инии же бежачи отъ огня въ реце во Тферци истопоша, и добрыя жены и девица видяще надъ собою лупление отъ Тферичь, а они одираху до последнеи наготы, егоже погании не творять, како те отъ срамоты и беды въ воде утопоша чернци и черници, и все до наготы излупльше. Первие же Александръ Обакуновичь стрети на поле, и ту костью паде за святыи Спасъ и за обиду Новогородцкую, и съ нимъ убиша Ивана Шаховичя, и друга его Ивана Тимофеевичя и Григориа Щебелькова, и инехъ неколико ту мужь паде, а иныя побегоша, а иныхъ изымавъ на Тферь полона, мужа и женъ, безъ числа поведоша множество, а и товара много поимаша, что ся остало отъ огня, иконнои круты и серебра много поимаша. И кто, братие, о семъ не плачется, кто ся осталъ живыхъ видевыи, како они нужную и горкую смерть подъяша, и святыи церкви пожжени и городъ весь отъинудь пустъ, еже ни отъ поганыхъ не бывало таковаго зла Торжьку. И наметаша избьеныхъ людеи мертвыхъ и изженыхъ и утоплыхъ 5 скуделницъ; а инии згорели безъ останка, а инии истопли безъ вести, а инии поплыли внизъ по Тферци. И тако взявъ Торжекъ, и огнемъ пожже, и церкви и манастыри огнемъ погореша, а товара всякого наимавъ и безчислену корысть приобрете и припровади въ свои градъ на Тферь»220. Взятые в Торжке пленные были проданы тверичами «одерень» (т.е. в полное рабство). В 1375 г. после победы над Тверью Дмитрий Иванович в своём докончании с Михаилом Александрович особо оговорил их освобождение: «А как еси взял Торжек, а кто ти с (я) будет продал пословицею новоторжан одернь, или будеш (ь) серебро на ком дал пословицею, тех ти отпустити по целован (ь) ю, а грамоты дерноватыи подрати»221.
12 июня 1372 г. тверской князь отправился вместе с Ольгердом в третий поход на Москву. На этот раз Дмитрий Иванович не подпустил литовцев к своей столице. Войска сошлись на Оке у города Любутска: «Того же лета Олгердъ князь Литовскыи, събравъ воя многы, въ силе тяжце подвижеся поити ратью къ Москве. Слышавъ же князь великии Дмитреи Ивановичь събра воя многы и поиде противу его, и сретошася у града Любутска; и преже всехъ Москвичи съгнаша сторожевыи полкъ Олгердовъ и избежа. И стоаху рати прямо себе, а промежу ими врагъ крутъ и дебрь велика зело, и не лзе бяше полкома снятися на бои, и тако стоавше неколко днеи, и взяша миръ промежу собою, и разидошася разно»222. Наиболее примечательно в тексте мирного договора то, что он несколько раз именует Великое княжество Владимирское отчиной Дмитрия Ивановича: «А что княз (ь) Михаило… пограбил в нашеи очине, в великом княженьи… А где буд (е) тъ княз (ь) Михаило вослал в нашю очину, в великое княженье, намесник (и) или волостели… А иметъ княз (ь) Михаило что пакостити в нашеи очине, в великомъ княженьи… А оприснь пословъ, тферичемъ нетъ дел в нашеи очине, в великомъ княженьи…»223. Договор с Литвой 1372 г. стал первым международным соглашением Москвы, признавшим великокняжеский стол её наследственным владением, не зависящим от Орды.
Несмотря на капитуляцию своих литовских союзников Михаил Тверской не собирался сдаваться. Тогда Дмитрий Иванович направил в Орду своих послов, которые за десять тысяч рублей выкупили старшего сына тверского князя Ивана, содержавшегося у Мамая в заложниках. В ноябре 1372 г. тверской княжич был привезён в Москву, где его стали держать на дворе митрополита Алексея, рассчитывая добиться тем самым уступок от его отца. Расчёт в конечном счете оправдался – 16 января 1374 г. Дмитрий Иванович и Михаил Александрович заключили соглашение, по которому тверской князь отказался от претензий на Великое княжество Владимирское и отозвал своих наместников из его городов: «А потомъ тое же зимы по мале днии Божиимъ жалованиемъ створишеться миръ князю великому Михаилу Александрович [ю] со княземъ съ великимъ съ Дмитриемъ с Ывановичем [ъ] и сына его князя Ивана съ любовию князь великии Дмитрии отъпустилъ съ Москвы въ Тферь. А князь великии Михаило Александрович [ь] со княжениа съ великаго наместникы свои свелъ и бышет [ь] тишина и отъ оузъ разрешение хр [и] стианомъ и радостию възрадовалися, а врази ихъ облекошася въ студъ»224.
Одержав победу над Литвой и Тверью, Дмитрий Иванович получил бóльшую свободу для действий против Орды. Отношения между ним и Мамаем стали ухудшаться уже в 1373 г., когда татары совершили нападение на Рязанскую землю. Тогда Дмитрий стоял со своими войсками на левом берегу Оки, чтобы не допустить переправы ордынцев на московские земли: «Того же лета приидоша Татарове ратию отъ Мамая на Рязань на Олга князя, грады пожгоша, а людии многое множество плениша и побиша и сътворше много зла хр [и] стианомъ и поидоша въсвояси. Князь великии Дмитрии Московьскыи, собравъ всю силу княжениа великаго, о то время стоялъ оу Оки, а братъ его князь Володимеръ приехалъ изъ Новагорода, тамо живъ весну всю»225. По свидетельству московско-литовского мирного договора июля 1372 г., Олег Рязанский был тогда союзником Дмитрия Московского. Согласно сообщению Воскресенской летописи, во время похода Мамая на Русь в 1380 г. рязанский князь возобновил выплату ему дани: «Олегъ же, отступникъ нашь, приединивыися ко зловерному и поганому Мамаю и нечестивомоу Ягаилу, нача выходъ емоу давати и силоу свою слати к немоу на князя Дмитриа»226. По всей видимости, Рязанское княжество прекратило выплату ордынского выхода уже в 1373 г., что и вызвало карательный поход татар.
Вероятно, в это же время и Москва прекратила даже формально признавать верховную власть Орды и выплачивать ей дань – летопись сообщает под 1374 г., что «князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие съ Тотары и съ Мамаемъ»227. «Розмирие» касалось не только московского князя, но и его союзников из числа русских князей. В том же 1374 г. Мамай направил в Нижний Новгород тысячный отряд во главе с Сары-акой (Сарайкой). Возможно, его задачей было передать нижегородскому князю ярлык на великое княжение, однако Дмитрий Константинович проявил полную солидарность со своим зятем (с 1367 г. Дмитрий Московский был женат на его дочери): «Того же лета Новогородци Нижьняго Новагорода побиша пословъ Мамаевыхъ, а съ ними Татаръ съ тысящу, а стареишину ихъ именем [ъ] Сараику рукама яша и приведоша ихъ въ Новъгородъ Нижнии и съ его дружиною»228.
Антитатарский союз русских князей был формально закреплён на съезде, состоявшемся в ноябре 1374 г. в Переяславле по случаю крещения сына московского князя: «Князю великому Дмитрию Ивановичю родися сынъ князь Юрьи въ граде Переяславле, и крести его преподобныи игуменъ Сергии, святыи старець; и ту бяше князь великии Дмитрии Костянтиновичь Суждальскии, тесть князя великаго, съ своею братьею, и съ княгинею и съ детми, и съ бояры и съ слугами; и бяше съездъ великъ въ Переяславли, отовсюде съехашася князи и бояре и бысть радость велика въ граде Переяславле, и радовахуся о рождении отрочяти»229. По всей видимости, условия этого союза были теми же, что и в договоре с Михаилом Тверским, заключённом в следующем году: «А с татары оже будет нам миръ, по думе. А будет нам дати выход, по думе же, а будет не дати, по думе же. А поидут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одиного всемъ противу их. Или мы поидем на них, и тобе с нами с одиного поити на них»230. Таким образом, с одной стороны договор предусматривал возможность выплаты дани Орде, а с другой – войну с ней, причём не только оборонительную, но и наступательную.
